Communication model in terms of linguocultural transformations

Full Text

Введение

В настоящее время наблюдается переходный период во многих сферах человеческих знаний и деятельности. Это касается как профессиональных подходов и научных парадигм, так и процесса коммуникации в наиболее общем смысле. Понимание инокультуры в условиях современных трансформаций – это понимание всего лингвокультурного пласта социума. В данном контексте с учётом лингвопотребностной специфики интерес представляют те коренные социокультурные трансформации, которые приводят к перестройке многих аспектов общественной жизни, включая межкультурное взаимодействие.

Цель статьи: выявить и обосновать направления исследования трансформаций лингвокультурных кодов в профессиональных типах дискурса в связи с происходящими мировыми процессами. На основе полученных результатов будет предложен перечень базовых элементов в рамках предложенной лингвокультурной трансформационной модели. Предполагается решение таких задач, как определение доминирующих культурных установок в ментальных кодах русской культуры в настоящее время, и, как следствие, исследование их отражения в единицах дискурса.

Коммуникативная компетенция (мы учитываем все компоненты, входящие в данную компетенцию, но главным образом лингвокультурную и стратегическую), прежде всего, подстраивает когнитивные процессы под конкретные ситуации общения. Некоторые авторы отмечают, что коммуникативная компетенция представляет собой систему внутренних ресурсов и регуляторов, необходимых для построения эффективной коммуникации в определенном круге ситуаций взаимодействия [1]. Нелингвистические представления о фрагментах действительности, заложенные в ментальные модели, коррелируют с элементами концептуальной и языковой картин мира. Дискурс, таким образом, является языковой реализацией абстрактных концептуальных моделей, совокупностью языковых и культурных кодов, вызванных в сознании под воздействием ситуации общения [2].

Следует также отметить, что на современном этапе развития дискурс понимается как «диалектика», являющаяся сетью социальных и дискурсивных практик. Дискурс на современном этапе осмысления понимается учеными «по-разному». В ряде случаев дискурс отождествляется с функциональным стилем, другие же ученые исследуют его как прагматическую категорию или как социальную речевую практику. В большинстве случаев дискурс – это совокупность текстов, формирующих отношение к патриотизму в рамках стилистического подхода и пространство актуализации концепта в социо-лингво-когнитивном аспекте.

С другой стороны, дискурс рассматривается как коммуникативное событие, сложный коммуникативный феномен, включающий социальный контекст, который дает представление о том, как происходит процесс общения – взаимодействия (включая характеристики - общественные ценности, знание языка, познание мира), а также процессы производства и восприятия сообщения. Указанные характеристики дискурса (социальный контекст, характеристики участников коммуникации, производственные процессы и восприятие сообщения) значимы для виртуальной составляющей коммуникации, что позволяет нам определить ее как дискурс.

Некоторое время назад активно обсуждались вопросы интеграции и глобализации мировых процессов, в том числе в культурной сфере. Сегодня отмечается смещение культурных векторов. Некорректно говорить об остановке процессов глобализации, скорее, мы имеем дело со сменой векторов и направлений, а также принципов взаимодействия культур. Предполагаем, что лингвокультурные коды также требуют обновления ввиду трансформаций ментальных кодов и закономерной перестройки концептуальной картины мира.

Материалы и методы

Так как исследование представляет собой аналитический обзор аспектов, подлежащих включению в лингвокультурную модель трансформаций, то при создании статьи наряду с общими методами анализа и обобщения использовался общенаучный метод описания.

 Результаты и обсуждение

Представляется актуальным рассмотрение трансформаций в лингвокультурных кодах институциональных/профессиональных типов дискурсов в процессе межкультурного взаимодействия, которые вызваны, в том числе, изменениями в мировых языковых процессах. Учитывая, что по мере становления любого дискурса как самостоятельной коммуникативной системы в нем формируется некоторый диалект с характерными формами речи, словоупотребления, лексикой [3], а лексический пласт неминуемо аккумулирует социокультурные изменения, перенося их уже в плоскость коммуникации, в поле исследовательского интереса должны попадать как лексические единицы, так и их сочетания в контексте прагматических характеристик того или иного дискурса. Как отмечает в монографии «Языковая пластика общения» В.И. Карасик, возникают своеобразные сплавы приоритетных манер воздействия на адресата, самопрезентации, манипулятивных приёмов [4]. Возрастает роль языков международного общения, кроме английского, а сам английский язык претерпевает воздействие более масштабных интерференций.

Кроме того, мы наблюдаем значительное влияние цифровых технологий на коммуникацию как в бытовом плане, так и на всех уровнях профессионального взаимодействия. Как одно из последствий пандемии, онлайн общение перешло в статус традиционного, нежели вынужденного и обусловленного исключительно такими факторами как отдаленное местоположение участников коммуникации или их территориальное распределение.

Общение в формате «онлайн» в деловой среде стирает границы, вносит коррективы в части норм и регламентов общения. Коммуникация носит всё менее формальный характер. Вступить в беседу и выйти из неё значительно проще ввиду технического построения такого взаимодействия, не всегда обязательно даже показывать своё лицо. Собеседники зачастую лишены возможности объективно оценивать интенции и коммуникативные установки друг друга, так как невозможно проанализировать невербальные аспекты, столь важные в ходе официальных переговоров и встреч. В результате стремительного внедрения онлайн взаимодействия (особенно в период пандемии 2020 года) люди стали коммуникационно публичными, вследствие чего понизился уровень самоопределения и самодостаточности акторов, личной и профессиональной ответственности, а уровни и степени рисков и конфликтогености в свою очередь повысились [5]. Таким образом, развивающиеся технологии, новые формы представления информации и взаимодействия в сети (блоги, видеоблоги, прямые эфиры, трансляции) радикально изменили и продолжают менять конфигурацию коммуникационных процессов на индивидуальном, групповом, национальном и транснациональном уровнях [6].

По нашему мнению, для эффективного исследования динамики процессов межкультурной коммуникации, включению в трансформационную модель подлежит лексическая составляющая в части заимствованных и слов иноязычного происхождения. С другой стороны, необходим сопутствующий междисциплинарный анализ технологического аспекта: какие форматы общения призваны упростить достижение договорённостей на международном уровне, а также, какие формы представления цифровой информации позволяют реализовать навыки кросскультурной компетенции.

Коммуникация на высшем уровне, между главами и официальными представителями государств, указывает на возросшую важность культурной идентичности. Приветствуются внимание к сохранению культурных норм, демонстрация уважения к своим и инокультурным ценностям.  И главным условием понимания инокультуры является овладение социокультурной (лингвокультурной) компетенцией, а именно: знание культурных особенностей языка, традиций, норм поведения, этикета и умение понимать, осознавать, вовремя переключать культурный код и языковой код с моего языка и культуры на язык и культуры инокультуры и навык его адекватного использования в процессе общения как в дистанционной (см. онлайн-уровень), так в прямой коммуникации (см. оффлайн-уровень). В данном случае включению в трансформационную модель подлежат речевые акты, культурные сценарии речевого поведения в официальных ситуациях, нормы невербального взаимодействия и речевого этикета. Важно отметить, что лингвокультурные коды и их трансформации эксплицируются в устной реализации дискурса. Предполагаем, что построение модели лингвокультурных трансформаций должно базироваться на анализе именно устного модуса дискурса, т.е. спонтанной речи, что позволит выявить языковые средства, соответствующие ситуациям реального межкультурного взаимодействия, а также способы их корректного декодирования носителями иных культур. Уточним, что в рамках исследования мы обращаемся к понятию «культура» для обозначения не только материальной или духовной её стороны, а совокупности установок, моралей, достижений народа и так называемой концептуальной «памяти».

Сегодня мы все чаще становимся свидетелями столкновения культур Востока и Запада. Если раньше международный вектор развития был направлен в сторону западных индивидуалистских культур с такими ориентирами, как стремление к мгновенной выгоде, юридическому равенству людей, резкому развитию, активной жизненной позиции, то в настоящее время наблюдается переход к поступательному развитию, долгосрочному планированию и сотрудничеству, что свойственно восточным культурам. В философских постулатах, заложенных в основу ряда из этих культур, на первом месте – единство и упорядоченная схема мира.

Например, в основе индуистского мировоззрения (индуизм – религия народов Индии) лежит учение о дхарме («дхарма» – социокосмический порядок), главная идея которого состоит в том, что мир есть единое и упорядоченное целое. Для поддержания социокосмического порядка необходимо, чтобы каждый человек выполнял свой долг [7]. Мы полностью разделяем тезис о том, что представители инокультур имеют свои особенности мышления, свои системы моральных ценностей, которые влияют и на межкультурное взаимодействие, и на интеграцию культур. 

Следует обратиться ещё к одному факту, который отмечают исследователи-востоковеды, – на Западе в приоритете права, а на Востоке – обязанности и долг [8]. Одержимость проблемой прав приводит к моральному распаду в то время, как чувство долга, столь важное для азиатского мира, позволяет сохранять социальную и политическую стабильность.

Интересная мысль высказана А.И. Кобзевым в энциклопедии «Духовная культура Китая»: «К началу XXI в. вопреки недавним пророчествам о «конце истории» и триумфальном шествии западной культуры по всему миру выяснилось, что принципиально иные мировоззренческие модели не только продолжают успешно существовать в своих исконных ареалах, но и активно проникают на Запад. Наиболее радикальную и развитую альтернативу угасающей «фаустовской душе» ныне предлагает вчера казавшийся колоссом на глиняных ногах Китай» [9].

Борьба за мировое промышленное, экономическое господство привела и к некоему противостоянию культур за мировые лидерские позиции. Однако сложно представить наличие ведущей мировой культуры, с учётом вековых становлений, философских, духовных начал, развития форм искусства, напрямую связанных со становлением национального духа, его приоритетами и ментальными кодами. Сейчас как никогда очевидна низкая вероятность интеграционных процессов ввиду серьёзных культурных различий. Отсюда – перестройка ментальных кодов в российской культуре в направлении доминирующего азиатского вектора.

По мнению Г. Палмера, существует особый вид концептуальных структур – культурные схемы, в которых накапливается чувственная и понятийная информация о культуре человека [10]. Долгое время такие схемы в русском сознании строились с учётом «западного» ориентира: освоения новых культурных кодов индивидуалистского и прогрессивного характера, где на первом месте – инновационное развитие и упрощение общих схем коммуникации.

Безусловно такие тенденции отразились и на русском языке, в том числе: тяга к сокращению, использованию одного понятия для замены развёрнутых словосочетаний русского языка («кейсы», «апгрейды», «апдэйты», «миты», «лиды» и др.), на формате проведения официальных встреч, брифингов (особенно в части международных компаний). В научной и образовательной среде также отмечаются заимствования и комбинированные словообразовательные модели («публикатон», «креатон», «апсайклинг» и др.). В данной связи обращают на себя внимание исследования так называемого «метроязыка» (языка Москвы). Изобилие англицизмов, необычных словообразовательных моделей, латинское написание названий и т.п. могут приводить к формированию потребности в ином стиле жизни, который по неустановленным критериям позволяет относить себя к группе избранных и демонстрировать свободу от национальной культуры [11]. Однако целью нашей работы не является изучение лексической составляющей подобных процессов. Основная задача состоит в попытке исследования того кросс культурного влияния, которое оказывает воздействие на формирование концептуальных и культурных кодов, что в свою очередь вносит коррективы в концептуальные модели, существующие у носителей языка и культуры.

О противоречивости и антиномичности русской культуры писал Н.А. Бердяев, со многом связывая их с историческим развитием, с тем путём, который пришлось преодолеть русским людям в поисках духовного начала. «Для западного культурного человечества Россия все еще остается совершенно трансцендентной, каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством» [12].

Русские в своем мировосприятии ориентируются не на внешние утилитарные якори, не на «мир вещей», а на внутренние ощущения и принципы, на праоснову, с присущими ей полиаспектным символизмом, вычурной поэтикой, смысловым дуализмом [13]. Следовательно, ориентир на культуры с глубокими корнями традиций, со значительной духовной составляющей, с перевесом в сторону традиционных жизненных ценностей более гармоничен в сознании русского человека. Вопрос в том, насколько глубоки концептуальные изменения, затронувшие русскую лингвокультурную реальность, в части коммуникативных векторов и межкультурного взаимодействия за длительный период господства западной культуры и стремлений во всём подрожать иным, более «модным» культурным установкам.

Коренные изменения в политических, экономических, финансовых процессах сформировали необходимость перестройки ментальных процессов, связанных с различными профессиональными сферами. Как отмечает автор статьи «Структура ментального кода российской культуры как основа целостности ее бытия», модернизация в России в конце ХХ века вызвала обесценивание традиционных ценностных установок, «что привело к вытеснению идейности культом сиюминутного обогащения, партийности – абсолютизацией рыночных отношений, коллективизма – эгоцентризмом и групповым экстремизмом» [14]. Невозможно отрицать изменения, произошедшие за эти годы в подходах к ведению бизнеса, построению технических и технологических цепочек. Следовательно, возникла потребность в новых «кодах» передачи информации в рамках соответствующих дискурсов. Обращая внимание на то, что «данные коды-знаки соотносимы с эмпирическим порядком, общепонятным и общепринятым для всех членов языкового коллектива» [15], учитываем, что процессы декодирования также требуют трансформаций и внедрения новых подходов с точки зрения сохранения и правильной интерпретации культурного фона.

Здесь целесообразно говорить о применении трансформационной модели к тем видам дискурса, на которые в наибольшей степени проецируется массовая культура: рекламный, политический, медиадискурс. Так, исследователи рекламного дискурса обращают внимание на использование заимствованных языковых единиц как более ярких и выигрышных с точки зрения маркетинга: «иностранные ценности звучат ярче, «статуснее» и надежнее…» [16], а также на тот факт, что в таких типах дискурса новые установки и ментальные модели навязываются постепенно и, как правило, имплицитно [там же]. Исходя из положения о том, что ментальный код обусловливает действие механизмов исторического развития культуры и аккумулирует социально-значимый опыт, побуждая людей воспринимать мир и действовать в нем определённым образом [17], предположим актуальность изучения вопроса, действительно ли массовое употребление иностранных названий и рекламных слоганов приносит за собой «чужую» идеологию и корректировку ментальных кодов культуры или мы имеем дело с естественными процессами смешения культурных пластов и, как следствия, языков.

Необходимо упомянуть в этой связи и медиадискурс. На сегодняшний день журналистика играет значительную роль в транслировании и сохранении духовно-культурных ценностей» [18]. Исследователями активно обсуждается статус журналистики как социокультурного института [19]. Изучение трансформаций в лингвокультурных кодах через призму дискурса СМИ позволило бы выявить активные социокультурные тенденции в лексической, прагматической составляющих дискурса как потребностного кода коммуникации.

Заключение

Нам представляется перспективным исследовать трансформации потребностных и лингвокультурных кодов в устной реализации институциональных типов дискурса в настоящее время, когда смещение культурных и коммуникационных векторов позволит проследить процессы, происходящие в стратегиях общения, речевых актах, стратегиях самопрезентации и т.п. с точки зрения лингвокультурного кодирования, а также с учётом значительного цифрового воздействия. Следует учесть, что под лингвокультурным кодом мы также понимаем естественную интеграцию языка и культуры в единое пространство.

Проведенный аналитический обзор позволяет выделить несколько основных элементов возможной модели лингвокультурных трансформаций.

В первую очередь, модель целесообразно строить на материале устной реализации дискурса с учётом индивидуальных особенностей языковой личности акторов коммуникации, невербальной и просодической составляющих. Базовый уровень модели составит лексическая составляющая как непосредственный код коммуникации с последующим постепенным переходом к лингвокультурному и лингвопотребностному аспектам. В модель должны включаться результаты всестороннего лингвистического и лингвокультурного анализа в разрезе онлайн/оффлайн общения и дифференцированных уровней участников институциональных дискурсов.

Рассмотрение институционального взаимодействия в мульти культурном пространстве как обмен кодами разной степени открытости с целью достижения целей, иными словами, актуализации потребностей высокого уровня (самореализации, получения уважения и признания, достижения договоренностей для получения материальных благ) [20] позволит составить эмпирическую базу для анализа масштабных, национальных лингвокультурных трансформаций.

Многие коммуникационные процессы долго время организовывались и даже самоорганизовывались без учёта явной лингвокультурной составляющей, что в кратковременном периоде привело к совершенствованию и большей «гибкости» межкультурного общения, а в долгосрочной перспективе может привести к болезненному межкультурному «расставанию», что в некотором роде наблюдается сейчас на мировой арене.

About the authors

Veronika V. Pestova

Samara Campus of Moscow City University

Author for correspondence.
Email: verpestova@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-7289-0773

Candidate of Philological Sciences, Senior Lecturer

Russian Federation, Samara, Russia

Elchin A. Gashimov

Samara University

Email: elchgash@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-3521-6915

Doctor of Philology, Professor

Russian Federation, Samara, Russia

Mariet P. Akhidzhakova

Adyghe State University

Email: zemlya-ah@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-1041-6395

Doctor of Philology, Professor

Russian Federation, Maykop, Russia

References

Supplementary files